Сергий Мельянец. Фото: melsergiy / Facebook
Мельянца задержали во время суда над журналистом Игорем Корнеем — 19 марта проповедник пошел его поддержать. Когда Сергий выходил из зала заседаний, ему приказали разблокировать телефон. Посмотрели заметки в фейсбуке и инстаграме, и «очень обрадовались, что нашли ярого бэчебэшника».
— Они все не могли решить, с чего начать, какую дать мне первую административку.
Наконец решили: в моем инстаграме была картинка со словами «пахне чабор», и они решили, будто я через нее провел массовое неразрешенное мероприятие. Я подумал: ну ладно, если это так по вашим законам, – и подписал тот протокол.
Кстати, когда меня обыскивали, записали в протоколе, что у меня было с собой 5 рублей, а на самом деле там было 300 рублей, они украли эти деньги.
Повели меня в обезьянник. Я после 2020-го чувствую себя очень неуютно в закрытых помещениях, а там была комнатка 2 на 2 с металлическими дверями и маленьким отверстием, не хватало воздуха.
Там было несколько политических, несколько алкоголиков и бомж с белой горячкой. Наконец меня оставили наедине с бомжом. Он начал бросаться на дверь, а потом предложил мне это делать. А когда я отказался, стал бросаться с кулаками на меня.
Потом меня увезли на Окрестина, оказался в первой камере: грязная, маленькая, душная, там три места, но иногда туда заталкивают по 15 человек.
Мне пришлось спать на грязном полу у двери, хотя нельзя назвать это сном, так как голова не отключалась. Я вообще почти не спал в течение этих 25 суток на Окрестина.
В таких условиях, как на фронте, трудно быть атеистом. Всегда хочется надеяться, что есть тот, кто выше обстоятельств и сильнее тех, кто нас схватил. Я предлагал на Окрестина людям молиться, и многие откликались.
Делал все возможное, чтобы самому не падать духом и подбадривать тех, кто был рядом. Каждый день в камере было включение «религиозного канала» — я рассказывал людям истории из Библии.
Закончился первый срок, 13 суток. На первом этаже ЦИПа меня встретил светловолосый губопиковец, который меня раньше поймал в суде. Мне надели наручники и закинули в машину, положили лицом в пол и возили два часа.
Придумали мне статью, будто я ругался. Я не хотел подписывать протокол, так силовик ударил меня ногой.
Только через несколько дней меня выслушала судья. Я сказал, что не согласен с приговором, она вызвала свидетеля — омоновца в маске, он долго подключался.
Мне дали 12 суток, а потом снова пришел светловолосый губопиковец: надел на меня наручники, завел в пустой кабинет и сильно меня избил за то, что я не согласился с протоколом и потревожил омоновца.
В каких условиях провел 25 суток
Для политических там условия похожие: каждую ночь будят в два и четыре часа, нужно встать и сказать фамилию, имя и отчество. Большую часть времени провел в камере № 20, там было много парней по политике. Был один бомж, которого успели облагородить: его помыли, и он адекватно себя вел, мы с ним познакомились — его зовут Владимир Владимирович.
Я в камере отвечал за религиозную часть, рассказывал библейские истории. Владимир Владимирович их внимательно слушал и в конце концов мне сказал, что хочет изменить свою жизнь. Его потом отослали в ЛТП.
Тамошнюю еду можно есть через раз. Часто нас наказывали так — забирали ложки и нужно было есть руками.
На том питании быстро наступает жесткий авитаминоз, ведь витаминов в этой пище просто нет. Большая проблема с жидкостью: дают утром немножко чая, днем компот или кисель, дальше воду можно взять только из крана, она холодная и хлорированная. Под конец второго ареста я чувствовал, что у меня начались проблемы с зубами и в организме чего-то сильно не хватает.
Каждое утро нас выводили на шмон, иногда это было очень нервно.
Кричали и били по ногам, когда кто-то не очень широко их расставил. В камере было много клопов, и как-то мы сами попросили, чтобы нам камеру залили хлоркой, но это мало помогло. На втором моем сроке появился бомж, у которого были и вши, и блохи.
В душ нас не водили — мылись из бутылок над дыркой в туалете. На прогулку тоже ни разу не вывели. За громкие разговоры в камере или просто по желанию коридорного закрывали кормушку (отверстие в дверях), сразу ощущался недостаток кислорода.
Было два дня, когда нас целый день заставляли стоять, у меня после этого отекли ноги. Они постоянно ругались матом. Я поэтому говорил ребятам в камере: мол, давайте будем отличаться от тех, кто там за дверью, в том числе будем меньше ругаться. Видел, что многие старались так делать.
Все в камере болели, я тоже. Просто там было очень тесно: камера где-то 2,30х6, а нас там было от 16 до 19.
Каждый день пребывания там стоит для узников 20 рублей, по итогу мне пришлось заплатить около 500 рублей.
Помочь большой семье Сергия Мельянца можно здесь.
Полностью интервью с Сергием Мельянцом читайте:
Гэта тый, пра кога я падумаў?